Неточные совпадения
Прошло более недели, раньше чем Захарий позвонил ему по телефону, приглашая
в магазин. Самгин одел новый фланелевый костюм и пошел к Марине с тем сосредоточенным настроением, с каким направлялся
в суд на сложно запутанный процесс.
В магазине ему конфузливо и дружески улыбнулся Захарий, вызвав неприятное подозрение...
— Шабаш! Поссорился с Варавкой и
в газете больше не работаю! Он там на выставке
ходил, как жадный мальчуган по
магазину игрушек. А Вера Петровна — точно калуцкая губернаторша, которую уж ничто не может удивить. Вы знаете, Самгин, Варавка мне нравится, но — до какого-то предела…
Уж о сю пору омнибусы
ходят по колонии, водку дистиллируют; есть отели,
магазины, барышни
в буклях, фортепьяно — далеко ли до полного успеха?
При входе сидел претолстый китаец, одетый, как все они,
в коленкоровую кофту,
в синие шаровары,
в туфлях с чрезвычайно высокой замшевой подошвой, так что на ней едва можно
ходить, а побежать нет возможности. Голова, разумеется, полуобрита спереди, а сзади коса. Тут был приказчик-англичанин и несколько китайцев. Толстяк и был хозяин. Лавка похожа на
магазины целого мира, с прибавлением китайских изделий, лакированных ларчиков, вееров, разных мелочей из слоновой кости, из пальмового дерева, с резьбой и т. п.
Мы
ходили по грязным улицам и мокрым тротуарам, заходили
в магазины,
прошли по ботаническому саду, но окрестностей не видали: за двести сажен все предметы прятались
в тумане.
Мы
ходили из лавки
в лавку, купили несколько пачек сигар — оказались дрянные. Спрашивали, по поручению одного из товарищей, оставшихся на фрегате, нюхательного табаку — нам сказали, что во всей Маниле нельзя найти ни одного фунта. Нас все потчевали европейскими изделиями: сукнами, шелковыми и другими материями, часами, цепочками; особенно француз
в мебельном
магазине так приставал, чтоб купили у него цепочку, как будто от этого зависело все его благополучие.
Я
прошел шестой, а все
магазина не вижу, и раза два
ходил взад и вперед, не подозревая, что одно широкое, осененное деревьями крыльцо и есть вход
в магазин.
Накануне был первый теплый весенний дождь. Везде, где не было мостовой, вдруг зазеленела трава; березы
в садах осыпались зеленым пухом, и черемуха и тополя расправляли свои длинные пахучие листья, а
в домах и
магазинах выставляли и вытирали рамы. На толкучем рынке, мимо которого пришлось проезжать Нехлюдову, кишела около выстроенных
в ряд палаток сплошная толпа народа, и
ходили оборванные люди с сапогами под мышкой и перекинутыми через плечо выглаженными панталонами и жилетами.
Таким образом, по охлаждении лишнего жара
в Вере Павловне и Мерцаловой, швейные и
магазин продолжали существовать, не развиваясь, но радуясь уже и тому, что продолжают существовать. Новое знакомство Кирсанова продолжалось и приносило ему много удовольствия. Так
прошло еще года два или больше, без всяких особенных происшествий.
Вспоминаю, как я
ходил в большой книжный
магазин Оглоблина на Крещатике.
Как умершего без покаяния и «потрошенного», его схоронили за оградой кладбища, а мимо мельницы никто не решался
проходить в сумерки. По ночам от «
магазина», который был недалеко от мельницы, неслись отчаянные звуки трещотки. Старик сторож жаловался, что Антось продолжает стонать на своей вышке. Трещоткой он заглушал эти стоны. Вероятно, ночной ветер доносил с того угла тягучий звон воды
в старых шлюзах…
Получив подаяние, она
сошла с моста и подошла к ярко освещенным окнам одного
магазина. Тут она принялась считать свою добычу; я стоял
в десяти шагах. Денег
в руке ее было уже довольно; видно, что она с самого утра просила. Зажав их
в руке, она перешла через улицу и вошла
в мелочную лавочку. Я тотчас же подошел к дверям лавочки, отворенным настежь, и смотрел: что она там будет делать?
А там, у нас, входи смело; если отобедали, так опять для гостя станут обедать; самовар утром и вечером не
сходит со стола, а колокольчиков и
в магазинах нет.
По утрам кухарка, женщина больная и сердитая, будила меня на час раньше, чем его; я чистил обувь и платье хозяев, приказчика, Саши, ставил самовар, приносил дров для всех печей, чистил судки для обеда. Придя
в магазин, подметал пол, стирал пыль, готовил чай, разносил покупателям товар,
ходил домой за обедом; мою должность у двери
в это время исполнял Саша и, находя, что это унижает его достоинство, ругал меня...
А Юлия Сергеевна привыкла к своему горю, уже не
ходила во флигель плакать.
В эту зиму она уже не ездила по
магазинам, не бывала
в театрах и на концертах, а оставалась дома. Она не любила больших комнат и всегда была или
в кабинете мужа, или у себя
в комнате, где у нее были киоты, полученные
в приданое, и висел на стене тот самый пейзаж, который так понравился ей на выставке. Денег на себя она почти не тратила и проживала теперь так же мало, как когда-то
в доме отца.
— Постой тут, Гаврик, — сказала девушка и, оставив брата у двери,
прошла в комнату. Лунёв толкнул к ней табурет. Она села. Павел ушёл
в магазин, Маша пугливо жалась
в углу около печи, а Лунёв неподвижно стоял
в двух шагах пред девушкой и всё не мог начать разговора.
Присмотревшись к жизни Лунёва, он взял на себя обязанности Гаврика — ставил самовары, убирал
магазин и комнату,
ходил в трактир за обедом и всегда мурлыкал себе под нос акафисты.
Проходя мимо шляпного
магазина, я зашел и купил чесучовый картуз военного образца, конечно без кокарды, и, довольный своим видом, остановился перед входом
в сад, откуда доносились до меня звуки репетировавшего оркестра.
В эти тёмные обидные ночи рабочий народ
ходил по улицам с песнями, с детской радостью
в глазах, — люди впервые ясно видели свою силу и сами изумлялись значению её, они поняли свою власть над жизнью и благодушно ликовали, рассматривая ослепшие дома, неподвижные, мёртвые машины, растерявшуюся полицию, закрытые пасти
магазинов и трактиров, испуганные лица, покорные фигуры тех людей, которые, не умея работать, научились много есть и потому считали себя лучшими людьми
в городе.
— Нет, это ведь одна минута; не надо только смотреть вниз, — отвечал Долинский, спокойно кладя на стол поданную ему миндалинку, и с этими словами ушел
в свою комнату, а оттуда вместе с Дашею
прошел через
магазин на улицу.
Он вспомнил, что при въезде
в город видел ряд постоялых дворов. Пятак он оставил
в кармане для уплаты за ночлег, а за две копейки купил мерзлого хлеба и, спрятав
в карман, ломал по кусочкам и ел из горсти. Это подкрепило силы.
Проходя мимо часового
магазина, он взглянул
в окно. Большие стенные часы показывали семь. Было еще рано идти на постоялый двор, и Иванов зашел
в биллиардную. Комната была полна народом. Шла крупная интересная игра. Публика внимательно следила за каждым ударом двух знаменитых игроков.
Князь на это ничего не ответил и, сев
в карету, велел себя везти на Кузнецкий мост. Здесь он вышел из экипажа и пошел пешком. Владевшие им
в настоящую минуту мысли заметно были не совсем спокойного свойства, так что он горел даже весь
в лице.
Проходя мимо одного оружейного
магазина и случайно взглянув
в его окна, князь вдруг приостановился, подумал с минуту и затем вошел
в магазин.
Пройдите в каждом большом городе по
магазинам.
В субботу утром под весенним и радостным дождем
ходил в аптекарский
магазин Малчевского — купить йодоформу, бинтов и других перевязочных средств: знал Саша, что Колесников об этом не позаботится.
Я
прошел мимо Иды Ивановны, стоявшей
в магазине, и сел, не зная, что мне делать, но чувствуя, что мне совсем здесь хорошо и ловко.
Прохожу по проспекту и вижу, что под окном
в магазине сидит Ида Ивановна; поклонился ей, она погрозилась и сделала гримаску.
Берта и Ида
ходили в немецкую школу и утешали мать прекрасными успехами; любимица покойника, Маньхен, его крохотная «горсточка», как называл он этого ребенка, бегала и шумела, то с сафьянным мячиком, то с деревянным обручем, который гоняла по всем комнатам и
магазину.
Какая-нибудь швея из
магазина перебежит через Невский проспект с коробкою
в руках, какая-нибудь жалкая добыча человеколюбивого повытчика, пущенная по миру во фризовой шинели, какой-нибудь заезжий чудак, которому все часы равны, какая-нибудь длинная высокая англичанка с ридикюлем и книжкою
в руках, какой-нибудь артельщик, русский человек
в демикотоновом сюртуке с талией на спине, с узенькою бородою, живущий всю жизнь на живую нитку,
в котором всё шевелится: спина, и руки, и ноги, и голова, когда он учтиво
проходит по тротуару, иногда низкий ремесленник; больше никого не встретите вы на Невском проспекте.
Гости отправились и через столовую,
в которой оглушительно трещала канарейка, вошли
в гостиную, с модной мебелью из русского
магазина, очень ухищренной и изогнутой, под предлогом доставления удобства сидящим, а
в сущности, очень неудобной. Не
прошло двух минут, как послышался
в соседней комнате шелест шелкового платья; портьерка приподнялась, и проворными шагами вошла
в гостиную хозяйка. Петр Васильич расшаркался и подвел к ней Бориса Андреича.
Там люди жили; там, полная народа, пробегала конка,
проходил серый отряд солдат, проезжали блестящие пожарные, открывались и закрывались двери
магазинов — здесь больные люди лежали
в постелях, едва имея силы поворотить к свету ослабевшую голову; одетые
в серые халаты, вяло бродили по гладким полям; здесь они болели и умирали.
Кто его знает: он что-то долго
ходил, мог зайти куда-нибудь
в богатый
магазин и… пожалуй, чего доброго, что-нибудь стянул?
В дообеденный час он приехал один к Promenade
в фаэтоне и
прошел в книжный
магазин, который тогда помещался
в том флигеле кургауза, где была сначала читальня, а теперь временно кафе-ресторан.
Он
ходил обыкновенно за прилавком — от конторки до двери
в узкую комнатку
магазина (где потом была, кажется, меняльная лавочка) — и, размахивая руками, все говорил, представляя многое
в лицах.
Итак, карась
сошел с ума. Несчастный жив еще до сих пор. Караси вообще любят, чтобы их жарили
в сметане, мой же герой любит теперь всякую смерть. Соня Мамочкина вышла замуж за содержателя аптекарского
магазина, а тетя уехала
в Липецк к замужней сестре.
В этом нет ничего странного, так как у замужней сестры шестеро детей и все дети любят тетю.
И я
ходил по сверкающим улицам с поющими ручьями, залитым золотом солнцем. Что это? Откуда эти новые, совсем другие люди? Я ли другой? Они ли другие? Откуда столько милых, красивых женщин? Ласково смотрели блестящие глаза, золотились нежные завитки волос над мягкими изгибами шей. Шли гимназистки и гимназисты, светясь молодостью. И она — Катра. Вот вышла из
магазина, щурится от солнца и рукою
в светлой перчатке придерживает юбку… Царевна! Рабыня солнца! Теперь твой праздник!
Он написал
в Москву, и не
прошло месяца, как на окне его
магазина были уже выставлены перья, карандаши, ручки, ученические тетрадки, аспидные доски и другие школьные принадлежности. К нему стали изредка заходить мальчики и девочки, и был даже один такой день, когда он выручил рубль сорок копеек. Однажды опрометью влетела к нему девка
в кожаных калошах; он уже раскрыл рот, чтобы сказать ей с презрением, что она ошиблась дверью, но она крикнула...
Андрей Андреевич Сидоров получил
в наследство от своей мамаши четыре тысячи рублей и решил открыть на эти деньги книжный
магазин. А такой
магазин был крайне необходим. Город коснел
в невежестве и
в предрассудках; старики только
ходили в баню, чиновники играли
в карты и трескали водку, дамы сплетничали, молодежь жила без идеалов, девицы день-деньской мечтали о замужестве и ели гречневую крупу, мужья били своих жен, и по улицам бродили свиньи.
Оттого-то, когда я не нашел
в магазине этой картинки, вырвались у меня слова: «Ее уж нет!» Ее уж нет, и с того времени не
прошло дня
в жизни моей, чтобы я не оплакивал эту божественную женщину.
Николай Павлович, несколько успокоившись и усевшись
в кресло, рассказал им, что идя к ним, они с Кудриным
проходили по Кузнецкому мосту; вдруг у одного из
магазинов остановились парные сани и из них вышла молодая дама, которая и
прошла мимо них
в магазин. Эту даму Николай Павлович разглядел очень пристально, так как свет из окон
магазина падал прямо на ее лицо и готов прозакладывать голову, что это была не кто иная, как Екатерина Петровна Бахметьева.
— За новостями
в магазины мод
ходят, Иван Прокофьич…
Издавна русские войска
ходили по Польше по всем направлениям, учреждали
магазины и оставались
в ней. С началом второй турецкой войны, по предварительном сношении русского правительства с польским, они
прошли ближайшим путем, через южные польские земли,
в турецкие пределы.